Moraff's Maximum Mahjongg

В дополнение к уместно сказанному слову, ты одержишь высшую победу, если сможешь научить своего собеседника чему-то полезному для него. Так нужно действовать на Пути.

Ямамото Цунэтомо, «Хагакурэ»

Самураи былых дней больше всего боялись умереть в собственной постели. Они надеялись встретить свою смерть на полях битвы. Игрок в маджонг также ничего не достигнет на Пути Хагакурэ, если не будет во всем подобен воину. В иные времена мудрейший Такэда Сингэна говорил: «Я дорожу своей жизнью, но как я могу противиться искушению разложить Морафс на четырех переломленных бо? И как я могу не умереть за дощечкой игры, если не сумею разгадать эту великую головоломку моего народа?».

[[[

Однажды четыре самурая собрались в Эдо для игры в маджонг. В какой-то момент один самурай вышел в уборную, а другие тем временем закончили расклад. Чуть позже он вернулся на шум их ликующих криков и увидел законченную игру. Когда все успокоились, этот самурай выхватил меч и отрубил голову одному из игравших.

- Моя самурайская удача изменила мне, и я не смог закончить вместе с вами расклад, - сказал он. - Это будет принято как слабость с моей стороны и мне придется совершить сеппуку. Если я не сделаю этого, то любой из вас сможет уличить меня в трусости и том, что от своего священного долга я сбежал в туалет. Человека же я убил потому, что желаю умереть как победитель, а не подозреваемый в трусости.

Когда великий господин Тайра прослышал об этом, он с похвалой отозвался о самурае и подарил его наследнику именную катану.

[[[

Много лет назад почтенный Судзуки Сёдзо, прославленный мастер по раскраске табличек для маджонга, прогуливался в каменном саду. До слуха Судзуки долетел шум драки, и почтенный господин увидел двух молодых художников, барахтающихся в траве в разорванных одеждах.

- Что заставило вас, достойных учеников самого Наэкиямы, принять столь непочтенный вашему сану вид? - спросил он.

Художники прекратили драку, и один из них обратился к Судзуки:

- Учитель, рассудите нас. Я, как честный ученик Наэкиямы, уже восемь лет рисую только классический, Kyodai Mahjongg, заключающий в себе хум и великую завершенность, а недостойный Хиросэ Дэнзаэмону посмел в своей работе отойти от древних принципов: он раскрашивает фигурки на христианский манер и выкладывает дощечки в форме алфавита северных варваров.

Будучи верным адептом бусидо, почтенный Судзуки между тем заметил:

- Известно, что от долгого лежания в ножнах даже самый искусно выкованный меч может быстро заржаветь. Ты прав, Кенджи, потому что чтишь традиции прошлого, но также прав и Хиросэ, который не дает мечу залежаться в ножнах и привносит новые формы в наш древний труд.

Говорят, что с тех пор мастера маджонга каждый год придумывали новый расклад и цвет дощечек, помня о словах мудрого Сёдзо.

[[[

Близ Токайдо, недалеко от Хамацу, жил бедный ронин из Этиго. Он был настолько беден, что мандарин не пускал его в чайхану, дабы в компании достойных господ выпить зеленый чай и разложить маджонг в тени сакур. Однажды в этих краях проезжал справедливый Ивамура Кюнай. Когда его паланкин поравнялся с чайханой, к нему подошел ронин и сказал:

- Справедливый Ивамура! Слухи о твоей справедливости приходят к нам даже из далекого Симоносэки. Я очень беден, и поэтому здешний мандарин не пускает меня в чайхану поиграть в маджонг. Но ведь всем известно, что каждый воин обязан играть в маджонг не менее двух раз в неделю, чтобы поддерживать свои раздумья и укреплять дух.
- Для начала тебе надо доказать, говоришь ли ты правду. Настоящий ли ты воин, бедняк? - ответил Ивамура.

Услышав эти слова, ронин попросил у одного из слуг Кюная меч и незамедлительно совершил сеппуку, и пораженный его доблестью справедливый Ивамура приказал сжечь чайхану, а мандарина забить бамбуковыми палками как последнюю собаку.

[[[

Однажды cёгун Зомбата отправил с самураем Ми Калинцу письмо к кейджи Агуси Комрадаве с просьбой написать танка о Moraff’s Maximum Mahjongg. Два дня размышлял кейджи Агуси, а на третий сказал почтенному самураю:

- Передай господину Зомбате, что я не смогу выполнить его просьбу. Когда господин Хасимото одолел славного Накано в смертельном хировато, он сказал - настоящий воин даже перед лицом смерти не в праве рассуждать о высшем. Я покроюсь несмываемым позором, если напишу хоть одно кю о графике или звуке. Даже самый достойный муж не в силах разглядеть всей красоты первозданного. Лучшего маджонга не найти сегодня на всем свете. И хотя здесь нет нужных ширм и курений, я готов к исполнению главного долга и надеюсь, что вы, достойный господин Ми, окажете мне последнюю услугу.

С этими словами он протянул самураю тонкий листочек рисовой бумаги и совершил сеппуку. Господин Ми легким взмахом катаны отсек голову Агуси, завершив тем самым обряд харакири. На рисовом же листочке господин Калинцу впоследствии обнаружил последнее маньесю Агуси Комрадавы:

Как мирные тени от тысячи воинов, идущих в долине,
Как ветки сакуры, нежно роняющей цвет на воды ручья,
Лежит он
Возле прощальной пиалы на чудной дощечке,
Слуга равновесия - маджонг.